Константин Паустовский ("Повесть о жизни") о своих учителях:
"Тростянского сменил преподаватель психологии и русской литературы
Селиханович, похожий на поэта Брюсова. Он ходил в черном, застегнутом
наглухо штатском сюртуке.
Это был человек мягкий и талантливый. Он "промыл" перед нами русскую
литературу, как опытные мастера-реставраторы промывают картины. Он снял с
нее пыль и грязь неправильных и мелких оценок, равнодушия, казенных слов и
скучной зубрежки. И она заиграла перед нами таким великолепием красок,
глубиной мысли и такой великой правдой, что многие из нас, уже взрослые
юноши, были поражены.
От Селихановича мы узнали многое. Он открыл нам не только русскую
литературу. Он открыл нам эпоху Возрождения и европейскую философию XIX
века, сказки Андерсена и поэзию "Слова о полку Игореве". До тех пор мы
бессмысленно вызубривали наизусть его древнеславянский текст.
У Селихановича был редкий дар живописного изложения. Самые сложные
философские построения в его пересказе становились понятными, стройными и
вызывали восхищение широтой человеческого разума.
Философы, писатели, ученые, поэты, чьи имена до тех пор воскрешали в
памяти только мертвые даты и сухой перечень их "заслуг перед человечеством",
превращались в ощутимых людей. В изображении Селихановича они никогда не
существовали сами по себе, вне своей эпохи.
На уроках о Гоголе Селиханович воскрешал перед нами Рим гоголевских
времен -- его карту, его холмы и руины, его художников, карнавалы, самый
воздух римской земли и синеву римского неба. Вереницы замечательных людей,
связанных с Римом, проходили перед нами, вызванные к жизни магической силой.
Эта магическая сила была проста и доступна каждому. Называлась она
знанием, одухотворенным любовью и воображением.
Мы переходили из одной эпохи в другую, из одних интереснейших мест в
другие, не менее интересные. Изучая литературу, мы побывали с Селихановичем
всюду-- среди оружейников Тулы, в казачьих станицах на границе Дагестана,
под моросящим дождем "болдинской осени", в сиротских домах и долговых
тюрьмах диккенсовской Англии, на рынках Парижа, в заброшенном монастыре на
острове Майорке, где болел Шопен, и в безлюдной Тамани, где морской ветер
шуршит стеблями сухой кукурузы.
Мы пристально проследили жизнь тех людей, кому были обязаны познанием
своей страны и мира и чувством прекрасного,-- жизнь Пушкина, Лермонтова,
Толстого" Герцена, Рылеева, Чехова, Диккенса, Бальзака и еще многих лучших
людей человечества. Это наполняло нас гордостью, сознанием силы
человеческого духа и искусства".
Дай Бог каждому ученику такого учителя! (В лице мамы, папы, ведущего кружка или школьного учителя - не так это важно.)
Хотя бы одного, по какому-то одному предмету.
"Тростянского сменил преподаватель психологии и русской литературы
Селиханович, похожий на поэта Брюсова. Он ходил в черном, застегнутом
наглухо штатском сюртуке.
Это был человек мягкий и талантливый. Он "промыл" перед нами русскую
литературу, как опытные мастера-реставраторы промывают картины. Он снял с
нее пыль и грязь неправильных и мелких оценок, равнодушия, казенных слов и
скучной зубрежки. И она заиграла перед нами таким великолепием красок,
глубиной мысли и такой великой правдой, что многие из нас, уже взрослые
юноши, были поражены.
От Селихановича мы узнали многое. Он открыл нам не только русскую
литературу. Он открыл нам эпоху Возрождения и европейскую философию XIX
века, сказки Андерсена и поэзию "Слова о полку Игореве". До тех пор мы
бессмысленно вызубривали наизусть его древнеславянский текст.
У Селихановича был редкий дар живописного изложения. Самые сложные
философские построения в его пересказе становились понятными, стройными и
вызывали восхищение широтой человеческого разума.
Философы, писатели, ученые, поэты, чьи имена до тех пор воскрешали в
памяти только мертвые даты и сухой перечень их "заслуг перед человечеством",
превращались в ощутимых людей. В изображении Селихановича они никогда не
существовали сами по себе, вне своей эпохи.
На уроках о Гоголе Селиханович воскрешал перед нами Рим гоголевских
времен -- его карту, его холмы и руины, его художников, карнавалы, самый
воздух римской земли и синеву римского неба. Вереницы замечательных людей,
связанных с Римом, проходили перед нами, вызванные к жизни магической силой.
Эта магическая сила была проста и доступна каждому. Называлась она
знанием, одухотворенным любовью и воображением.
Мы переходили из одной эпохи в другую, из одних интереснейших мест в
другие, не менее интересные. Изучая литературу, мы побывали с Селихановичем
всюду-- среди оружейников Тулы, в казачьих станицах на границе Дагестана,
под моросящим дождем "болдинской осени", в сиротских домах и долговых
тюрьмах диккенсовской Англии, на рынках Парижа, в заброшенном монастыре на
острове Майорке, где болел Шопен, и в безлюдной Тамани, где морской ветер
шуршит стеблями сухой кукурузы.
Мы пристально проследили жизнь тех людей, кому были обязаны познанием
своей страны и мира и чувством прекрасного,-- жизнь Пушкина, Лермонтова,
Толстого" Герцена, Рылеева, Чехова, Диккенса, Бальзака и еще многих лучших
людей человечества. Это наполняло нас гордостью, сознанием силы
человеческого духа и искусства".
Дай Бог каждому ученику такого учителя! (В лице мамы, папы, ведущего кружка или школьного учителя - не так это важно.)
Хотя бы одного, по какому-то одному предмету.